По мнению исследователей, как нельзя отделить историю Красной площади от истории Московского Кремля — слишком тесно переплелись их судьбы, — так нельзя отделить от Кремля и Красной площади историю музея.
Превращение Кремля в великокняжескую резиденцию и духовный центр страны явилось стимулом для его полного обновления и застройки в конце XV — начале XVI веков. В результате Кремль превратился в могучую крепость, отвечающую последнему слову фортификационного искусства той поры. Особое внимание было уделено укреплению северо-восточной стороны Кремля — той, где теперь расположена Красная площадь. В 1508 году перед Кремлевской стеной был вырыт ров глубиной 12 метров, соединивший Москву-реку с рекой Неглинной. Этот ров с двух сторон окружили стенами. На том месте, где сейчас высится Исторический музей, между Никольскими воротами Кремля и Воскресенскими воротами Китай-города, уже в начале XVI века располагались здания административно-судебного назначения — Ямской двор и городское судилище с небольшим острогом. С ростом Москвы и усложнением общественной жизни в столице стала ощущаться нужда в специальном учреждении, на котором бы лежала забота о сохранении порядка и благоустройства города. Эту функцию и начал исполнять учрежденный Иваном Грозным разместившийся здесь Земский приказ.
Постепенно парадная каменная застройка на Красной площади начинала теснить деревянную. В 1535 — 1538 годах в связи с возведением каменных стен вокруг Китай-города были сооружены и каменные Воскресенские ворота в конце современного Исторического проезда, соединившие Красную площадь с Воскресенской (ныне площадь Революции).
В 1697 году в продолжение строительства, направленного на увеличение парадности застройки северной оконечности Красной площади, возвели палаты Монетного (Денежного) двора.
Почти одновременно, около 1700 года, на противоположной стороне Воскресенского проезда на месте существовавшего здесь ранее деревянного Земского приказа и на месте будущего музея было возведено новое каменное здание.
Оно, как и здание Земского приказа, как и Денежного двора, сооружалось в начале XVIII столетия, когда на смену Московского царства пришла Российская империя. Вскоре после окончания строительства, в 1700 году, Петр I упразднил Земские приказы, повелев временно ведать их делами Стрелецкому приказу, а в здании бывшего Земского приказа оставить Главную аптеку, размещавшуюся здесь и прежде.
В начале XVIII века к ней была пристроена так называемая «Казанская астерия». Астерии — «знатные питейные дома» — возникли по инициативе Петра I, стремившегося европеизировать в России не только просвещение, но и формы быта и нравы. Здание Главной аптеки просуществовало около двух столетий, неоднократно меняя свое назначение. Во время одного из самых опустошительных пожаров, в 1737 году, она сгорела.
После реконструкции 1744 года помещение Главной аптеки было передано Берг-коллегии — департаменту горных дел. А еще через 10 лет произошло событие, с которым связаны едва ли не самые примечательные страницы истории этого здания. 26 апреля 1755 года благодаря усилиям Михаила Васильевича Ломоносова здесь был торжественно открыт первый в России Московский университет. А за день до этого торжества состоялась коронация императрицы Елизаветы Петровны. Но вскоре после открытия университету стало тесно в отведенных помещениях. И в 1782 — 1793 годах по проекту архитектора М.Ф. Казакова неподалеку от Красной площади — на Моховой улице — было выстроено новое здание Московского университета, простоявшее до московского пожара 1812 года.
После перевода университета на Моховую в бывшем здании Главной аптеки помещались разного рода административные учреждения: магистрат, городская дума, губернские присутственные места. В то время еще никто и не думал о создании Исторического музея.
Государственный исторический музей — памятник архитектуры XIX века, находящийся под охраной государства с 30 августа 1960 года.
Строительство здания началось в августе 1875 года, закончилось в 1883-м. 27 мая того же года музей был открыт для посещения. Объем здания — 196 тыс. м3; общая площадь — 18 тыс. м2; высота — 65 метров. Глубина залегания фундамента — 7 м. Стены здания кирпичные, кровля выполнена из волнистой стали. Здание музея имеет 4 этажа, 2-й и 3-й — экспозиционные.
До наших дней здание музея дошло без сколько-нибудь значительных перестроек, в основном сохранились также планировка здания и архитектурно-композиционное решение фасадов.
Всего музей имеет 40 экспозиционных залов. После проведения в 1997 году капитального ремонта и реставрации для посещения были открыты 30 из них, в период с 1997 по 2001-й открылись еще 14 залов. В 2001 году планируется закончить капитальный ремонт и реконструкцию внутренней части музея и открытие оставшихся залов, а к 2002 году — завершить реконструкцию и ремонт фасадной части здания.
В ходе ремонтно-реставрационных работ были полностью восстановлены росписи плафона Парадных сеней музея, заштукатуренных в 30-е годы. Куполообразный потолок сеней представляет собой огромных размеров генеалогическое древо Великих князей и Государей российских от княгини Ольги до императора Александра III — всего 68 фигур.
Эта роспись в Сенях, выходящих на Красную площадь, была выполнена академиком Ф.Г. Тороповым по образцу фресок Ново-Спасского монастыря в Москве
Ольга Лупанина
Арсенал: Рыцари неба
«Это было время, когда самолеты были из дерева, люди — из стали, и каждый Понтий мечтал быть пилотом...»
Патрулируя осенним днем 1917-го участок в небе восточной Франции, немецкий ас Эрнст Удет увидел самолет с изображением аиста на фюзеляже. Такая машина могла принадлежать только одному человеку — французу Гинемеру, и Удет понял это сразу. Французский летчик тоже узнал его. Два сильнейших аса воюющих сторон сошлись в поединке.
Бой был жарким. Но когда Удет получил небольшой шанс для результативного огня, его пулемет промолчал. Пытаясь что-то предпринять, он несколько раз сильно ударил по нему кулаком — это вроде помогло, но секунды были упущены, а француз уже был у него на хвосте.
Однако Гинемер не стал стрелять. Увидев, что его соперник безоружен, не открыл огонь по беззащитному Удету — удовольствия от тактической победы в поединке было вполне достаточно. Его самолет пролетел вдоль машины немца, Гинемер улыбнулся и помахал ему рукой. Покачав на прощание крыльями, француз отвалил в сторону. А Удет вернулся на аэродром. Впоследствии он довел свой официальный счет до 62 побед…
К началу Первой мировой войны авиация была уже не в младенчестве, а скорее «здоровым и хорошо растущим ребенком». В 1913 году аэроплан преодолел рубеж в 200 км/ч, а авиаторы к тому времени освоили многие современные фигуры высшего пилотажа. Но генералы, начинавшие войну, не видели на театре военных действий места этой крылатой игрушке богатых чудаков-авантюристов. «Боевое применение аэроплана не представляется возможным», — утверждали военные чины. И их можно понять: авиация многим казалась всего лишь еще одним техническим видом спорта. Так что на начальных этапах войны допустимы были только самолеты-разведчики. Воздушная разведка оказалась намного эффективнее конной — пока лихие кавалеристы прорубались к своим, летчики уже успевали доложить обстановку.
Присутствие самолета в небе стало для армии далеко не безобидным. Ружейный огонь с земли не сильно помогал, хотя самый первый авиатор, ставший жертвой Первой мировой, погиб именно от него. Становилось очевидным, что орудием для борьбы с самолетом может стать только другой самолет. Но каким он должен быть и чем мог уничтожать неприятеля?
Начинал войну самолет безоружным, если, конечно, не считать пилотского револьвера. Для борьбы с противником нужно было нечто гораздо более серьезное. Проекты предлагались один другого курьезнее — нож на хвостовом костыле для разрезания обшивки, сеть для запутывания винта (иногда срабатывавшая), бомба с крюком (не срабатывавшая никогда). Но в первом в истории человечества воздушном бою, произошедшем 26 августа 1914 года, в качестве атакующего было использовано оружие, одинаково опасное как для противника, так и для того, кто решил его применить.
В тот день над городком Жолква, где размещался штаб 3-й русской армии, появился разведывательный «Альбатрос» с австрийскими опознавательными знаками. Навстречу ему тотчас взлетел с аэродрома русский «Моран». Его скорость позволяла легко догнать противника в воздухе, но вот причинить какой-нибудь вред... Удар колесами шасси снес австрийцу верхнее крыло. Нижнее сложилось само, и машина, порхая, как огромная бабочка, упала вниз. На своих же фамильных землях, где в те августовские дни стоял авиаотряд Нестерова, австрийский летчик барон Фридрих Розенталь нашел свою смерть. Тело русского героя, выпавшего при таране из самолета, оказалось там же.
